«Чикаго – индейское слово, означающее «дикий лук». Множество раз описанный и воспетый, огромный, неуклюжий, грязный город над озером Мичиган, основанный в 1832 году несколькими семьями, с нынешним (многомиллионным) населением…, гигантской индустрией, всемирной «славой» гангстерства и невероятной мешаниной рас, языков, религий… Для меня Чикаго особенно запомнился из известного серого, мрачного романа «Джунгли» о мясницких фабриках, на которых также работали «рутенцы».
А вообще у этого города богатая литературная традиция – Карл Сендбург, Бен Хехт, Эдгар Ли Местерс, Шервуд Андерсен, Теодор Драйзер со своей «Американской трагедией». С сильно развитой прессой, множеством издательств и мощной инспирацией к творческим проявлениям слова, кисти, архитектуры (Франк Ллойд Райт), а также фильма, ведь именно здесь начали свою работу первые кинопроизводители с 1915 года».
Этот отрывок из книги еще до недавних пор не слишком известного украинского писателя Уласа Самчука «По следам пионеров. Эпос Украинской Америки» чрезвычайно точно и тонко передает время и место существования The Chicagoan – журнала, о котором пойдет речь далее.
The quintessential vintage Chicago photo. Traffic on Dearborn and Randolph, c1909. Photographer Unknown.
Несмотря на Всемирную ярмарку 1893 года, которая должна была превратить Чикаго в город мирового класса, в начале XX века у него все еще была недобрая репутация. Английский писатель Герберт Уэллс называет Чикаго кошмаром девятнадцатого века. Не последнее место в этом кошмаре занимали скотобойни с нечеловеческими условиями труда и ужасной антисанитарией, располагавшиеся на территории около 260 га, и на которых работали почти 40 тысяч человек — преимущественно эмигрантов.
Ко всему этому в 20-х годах Чикаго получает новую проблему: в 1919 году Восемнадцатая поправка у Конституции США запретила производство, реализацию и перевозку алкоголя для употребления.
Запрет вызвал возрастание нелегальных продаж, контролируемых мафией, которая ко всему еще и провоцировала конфликты между эмигрантами из разных этнических групп, что часто приводило к кровавым столкновениям, расцвету шовинизма и полному отсутствию взаимопонимания. А в 1921 году сюда с семьей и «бизнесом» переезжает Аль Капоне.
Чикаго поглотил хаос насилия и безумств.
The Chicagoan – «младший брат» The New Yorker с большими амбициями
И вот, посреди всего этого кровавого буйства, этнических конфликтов, контрафактного алкоголя и очень-очень больших денег, нашлись люди которые, стремясь противостоять репутации Чикаго как центра организованной преступности, политической коррупции и промышленных трущоб, избрали очень оригинальный способ — запустили журнал!
Его история началась в 1926 году, когда Чикаго находился на экономическом пике. В Бойнях резали 20 миллионов животных в год, население города разрослось; строятся гигантские небоскребы — в то время именно здесь было самое большое в мире здание и самый большой отель.
В июне 1926 года выходит первый номер The Chicagoan! Он вышел через полтора года после того, как был впервые опубликован другой и, собственно, самый знаменитый в мире городской журнал The New Yorker. Журнал, конечно, довольно бесцеремонно и умышленно скопировал графический дизайн и редакционное содержание нью-йоркцев, но, в конце концов, редакция понимала, что этого сравнения им никак не избежать, а потому действовала максимально свободно.
С первого же номера было задекларировано, что задача The Chicagoan — противостоять репутации Чикаго, созданной Аль Капоне & Со, и открыть миру «культурный, цивилизованный и яркий» город, «которому не требуется поклонения Парк-авеню. Мейфэйру или Елисейским полям». То есть, они ориентировались не только на горожан, а надеялись стать своеобразной визиткой Чикаго и достичь международного признания.
Урбанистичный и стильный, вобравший в себя всю крутость и кульность Эпохи Джаза, The Chicagoan каждые две недели публиковал разнообразные профили личностей и институций, модные фото, комментарии к культурной и политической сцене Чикаго, интервью со знаменитостями (от мэров до оперных див), обзоры концертов, выставок, отзывы ресторанных критиков, а также карикатуры. Ошибкой — возможно, в чем-то фатальной — стала ориентация журнала в первую очередь на «high-society folk» — представителей высшего света и почти полное игнорирование активно зарождавшегося среднего класса.
Со временем The Chicagoan стал ежемесячным журналом большего формата и несколько расширил аудиторию. Вот, к примеру, каким было содержание журнала за ноябрь 1931 года: краткие политические обзоры и описание новых ресторанов гастрокритиком; интервью с Сержем Лифарем; репортаж о молодых авангардных чикагских художниках; статья о выставке кукол, изображавших известных женщин, и статья о нравах и поведении, царящих в ночных клубах; модная фотосессия, очень раскованная, предвосхищающая стиль героинового шика 90-х; памфлет против Аль Капоне, как раз когда его обвинили в уклонении от уплаты налогов, а также много карикатур и рекламы.
Какой журнал без иллюстраций?
Самая интересная часть журнала для читателей сегодня — страницы, заполненные описаниями беспокойства редакции о печально известной преступной репутации Чикаго, а еще — великолепная коллекция обложек. Каждый месяц впечатляющие линии в стиле ар-деко изображали город ветров: девушки-флэпперы с шарфами, развивающимися наподобие воздушных змеев; огни небоскребов, отраженные в волнах озера Мичиган — все это завораживало и придавало городу аристократический шик, разумеется, в духе Среднего Запада.
Большим достижением журнала было то, что хотя он и ориентировался на представителей высшего класса, все же был максимально открытым для всех талантливых художников и авторов. Для The Chicagoan творили потрясающие художники. Элмер Симмс Кэмпбелл (1908–1971), первый всемирно известный афроамериканский карикатурист, сотрудничал с журналом во второй половине 20-х, а позднее переехал в Нью-Йорк, где рисовал карикатуры для Daily Mirror, Esquire и Playboy.
Карикатурист мексиканского происхождения Альберт Каррено (1905–1964) изображал на страницах журнала театральных и спортивных звезд в конце 1920-х годов, а потом работал у разных издателей комиксов, включая Fawcett, National и Marvel.
Борис Ридел — создатель первой обложки The Chicagoan, некоторое время работал художественным редактором журнала и прославился как автор множества киноафиш.
Клейтон Роусон — малоизвестный, но интересный иллюстратор и автор детективных произведений, а также иллюзионист-любитель, работал в журнале с 1929 года, после переезда из Огайо, и привнес дух авантюризма и внимание к «низшим» жанрам литературы, которыми Chicagoan ранее пренебрегал.
Известный американский trompe-l’œil художник-натюрмортист и уроженец Чикаго Аарон Богрод создавал для журнала свои иллюстрации после учебы в Чикагском художественном институте.
На своих картинах Богорд изображал разбитый город и нелегкую жизнь рабочих, но для The Chicagoan ему было поручено создать свежие сцены с беззаботными и стильными горожанами. Эти иллюстрации для обложек — утопические по своей природе — были полотном для проектирования представления о том, каким Чикаго и жизнь в нем могут быть.
А кто же был в редакции?
В определенный момент журнал достиг заметной популярности, что дало основание Мартину Дж. Куигли, издателю журнала, утверждать, что «каким бы Чикаго ни был и ни будет, The Chicagoan есть и будет».
И в значительной степени рост популярности журнала был заслугой его главного редактора — Мэри Армстронг. Женщина-редактор журнала, еще и разведенная, еще и одинокая мать (что в 20-х даже для Штатов было очень скандальным) в тот период была явлением уникальным и своеобразной enfant terrible чикагской литературы и журналистики.
Мэри Армстронг (1892–1956) была поэтессой, писательницей, литературоведом. На момент запуска журнала она уже издала несколько томов стихов, создала или адаптировала некоторые бродвейские постановки и имела хорошую репутацию в литературных кругах. К сожалению, история сохранила для нас немного сведений о ее работе в этот период, но об этом лучше всего свидетельствует сам журнал.
В 1932 году Мэри Армстронг публикует свою самую известную книгу «Мой первый муж» — блестящие мемуары о Бене Хехте, литературной среде Чикаго и о «ревущих двадцатых». После закрытия журнала она не оставила литературу, а выпустила несколько книг по домоводству и кулинарии и на протяжении многих лет была неофициальной ассистенткой Теодора Драйзера и собирала фактаж для его книг, проверяла информацию, искала идеи для произведений.
Эта женщина провела большую часть жизни на втором месте: жена известного писателя, редактор журнала, который так и не смог сформировать свою идентичность; помощница другого известного писателя — но как показывает легкое, искрометное остроумие ее произведений, возможно, она и была на вторых ролях, однако никогда не была второстепенной личностью.
Упадок и возрождение Chicagoan
Когда началась Великая Депрессия, The Chicagoan не воспринял ее всерьез, отметив, что «наш талант, если таковой есть — для более легких, более благоприятных вещей». Журнал начал свою жизнь с самой благородной целью — доказать миру, что Средний Запад — это не только скотобойни и коррумпированные политики; что у города есть интенсивная культурная жизнь и мощный потенциал — при этом не замалчивая его проблем и социальных язв, а борясь с ними.
Но со временем редакторы решили игнорировать все отрицательные стороны и городские беды, Великую Депрессию, и сосредоточиться на том, какие книги читать, где есть и делать покупки. Однако Депрессия The Chicagoan не проигнорировала, и в 1935 году, после выхода 149 номера, журнал закрылся, так и не достигнув блестящего международного успеха, к которому стремился.
О журнале забыли на десятилетия. Но потом случилось маленькое чудо. Просматривая папки библиотеки Regenstein в Университет Чикаго несколько лет назад, известный историк Нил Харрис сделал удивительное открытие: группу из девяти просто перевязанных томов, подписанных The Chicagoan. Вытащив один из них и листая страницы, Харрис был поражен впечатляющими обложками, причудливым искусством, остроумными карикатурами, материалами о местных знаменитостях и целым спектром острых статей. Он сразу понял, что повстречал чикагского коллегу The New Yorker, таинственным образом проскочившего сквозь трещины истории и памяти.
Харрис и его жена проделали титаническую работу по сбору полной коллекции журнала, оцифровыванию, а в 2008 году выходит книга «The Chicagoan — забытый журнал Эпохи Джаза», демонстрирующая роскошные иллюстрации и раскрывающая имена множества недооцененных талантов, работавших в городе в то время.
На сегодняшний день известны лишь две оригинальные коллекции журнала: одна хранится в библиотеке Regenstein Чикагского университета, другая — в Нью-Йоркской публичной библиотеке.
Позднее было несколько попыток возродить журнал: в 70-х, 90-х и сейчас. К примеру, одна из таких возрожденных версий существует в виде сайта, кроме того, продолжается обсуждение возможности запуска полноценного печатного журнала.
Ну что ж, в совершенном мире у каждого города должен бы иметься такой журнал высокого класса, чтобы рассказывать о себе и культурной жизни своих граждан. И хотя в Чикаго нет нехватки прессы, возможно, еще возродится и покажет себя миру новый The Chicagoan, сохранивший частицу своего предшественника, ставшего хоть и короткой, но прекрасной главой в истории американской иллюстрации и журналистики начала XX века.
Текст: Наталия Маркив-Буковская
Перевод с украинского: Мила Кац
