Как слово влияет на наше мировоззрение и помогает (или мешает) сформировать благоприятное окружение.
Человек продолжает себя в пространстве посредством слова, определяя, называя, классифицируя, — «возделывает» (ведь «культура» от лат. cultura — возделывание) таким образом окружающий мир. Homo faber наделяет вещи бытием, называя их свойства и отношения. Разве не с момента определения наших первых параметров (веса, роста и имени) мы начинаем существовать — сначала для врачей и родителей, затем для остального мира?
Слово как основа
Человек — единственное существо, способное к членораздельной и связной речи. С первого крика при рождении — прообраза слова, выражающего внутреннее состояние, человек заявляет о своем существовании и начинает освоение пространства. Это хорошо видно на примере детского словотворчества периода от 2–2,5 лет до раннего школьного возраста. Взрослый, изучая новый иностранный язык, заново создаёт свою уникальную картину мира (или точнее, набрасывает новую сеть поверх существующей на привычные явления и предметы).
Абстрактное мышление позволяет человеку выражать концепции дома, мира, цветка, войны словами. Посредством речи мы способны найти «точки соприкосновения», хоть немного совместить непохожие друг на друга реальности. К примеру, называя «дом», мы всегда говорим приблизительно о чём-то одном, а говоря «война», мы переживаем подобные «нижние» чувства — боль, страх или тревогу. Слова формируют некую новую плоскость, затем уточняют её. Таким образом меняется пространство как вокруг, так и внутри нас.
В Евангелии от Иоанна сказано: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Перевод «слово» — лишь одно из множества смыслов древнегреческого Λόγος (logos) в оригинальном тексте Нового Завета наряду с «мысль», «смысл», «понятие», «число», «ум», «основа» и ещё около сотни других. Под «словом» мы понимаем не наименьшую литературную единицу, а некоторое основание, сродни атому у Гераклита или числу у Пифагора. Изначальность Слова здесь обозначает его вечность, ведь это то, что было у Бога, чем Он сам являлся. Можно предположить, что способность к речи —божественный дар, врученный человеку перед «вбросом» его в смертное бытие.
Читать город как текст. Конспект лекции Уиллема Блэкера (UA)
В своём исследовании «Мысль и язык» Александр Потебня доказывает, что слово — продукт коллективного, а не индивидуального сознания. Для того чтобы некая совокупность звуков стала явлением языка, необходимо внедрить их в социальную жизнь. А для этого между людьми должна быть налажена коммуникация, выстроен диалог, установлена договорённость на основе правил грамматики и синтаксиса. Коммуникативный процесс — творческий акт, поскольку каждое речевое высказывание несёт на себе печать спонтанности и неповторимости. Но вместе с тем, если усложняется мышление отдельного индивида, усложняется и структура речи целой группы. Это влечёт за собой новые проблемы.
Жить среди слов
Сегодня наше жизненное пространство как никогда переполнено словами, но достаточно ли в них смысла? Парадоксально: с одной стороны, первый стих Евангелия от Иоанна указывает на вечное, нетварное бытие Божественного Слова. С другой — одно слово может выражать тысячи смыслов и тянуть за собой множество переплетающихся значений. Чтобы раскрыть суть одного, мы прибегаем к десятку других, и вместо пояснения мы всё больше отдаляемся от сути и смысла называемой вещи.
Термин «жизненное пространство» (нем. Lebensraum) был введён в науку лишь в 1930-х Карлом Хаусхофером и своим появлением обязан геополитическим проблемам. Сегодня же, когда текст стал нашей естественной средой обитания, мы можем говорить о новой форме жизненного пространства человека. Естественным кажется восприятие текста как жизненного пространства писателем, журналистом, спикером, копирайтером, психотерапевтом, редактором, блогером. Но и для других слова важны: они помогают развернуть во всей полноте и связно оформить мысли и чувства. Таким образом, текст не только транслирует определённый опыт, знания, переживания, но и средствами языка создает неприродную реальность — коммуникативное пространство.
Другой вопрос в том, что тексты всё больше упрощаются — и по сути, и по форме. Слово перестало быть для людей вдохновляющим, превратилось в ярлык и формальность. Следует признать, что слово возникло, подобно орудиям труда или предметам быта, из нужды, но в мифах и поэзии стало искусством, а затем обратно опредметилось, превратившись в информацию. Грань между искусством и объектом потребления всегда очень тонка. Само слово и есть та черта, где встречается сакральное и обыденное, внешнее и внутреннее. Однако, насколько мы нуждаемся в слове, настолько же мы от него бежим в молчание, поскольку оно способно искажать реальность. Такая антиномичность, полизначность слова неизбежна до тех пор, пока мы не научимся считывать мысли друг друга.
Своё место
Человек — существо пространственно-временное, и пока ничто лучше не выражает его вовне мира, чем слово. В нём человек обретает время (в смысле кайроса, а не хроноса) и преодолевает свою смертность, а за счет пространства утверждает свое бытие и нуждается в cвоём месте. Чем выше уровень самосознания человека, чем выше его потребности по пирамиде Маслоу, тем «утончённей» становится потребность в метафизическом пространстве.
Освоение пространства и выстраивание с ним отношений происходит посредством слова. Мы всегда реконструируем ту или иную реальность, вызывая из памяти образы словами: родина, рай и ад, Белый и Черный Вигвам, «улица, фонарь, аптека», Атлантида, город Солнца. Это пример общественного договора, согласно которому люди решают конкретным словом называть конкретную вещь или явление для установления относительного порядка в хаосе смыслов. Падение Вавилонской башни — метафора происходящего с человеком при разрыве коммуникативного пространства.
Идея единства жизненного пространства человека заключается в балансе между разными его формами — телесное, приватное, повседневное, пространство ценностей и т.д. Мы много заботимся о пространстве своего дома, тела, положении в обществе, но так мало уделяем внимания пространству словесности и соблюдению гигиены в нём. Не вести обыденных разговоров, не превышать уровень шума в городе, быть внимательными к этимологии звучащих слов, учитывать не только их значение, но и уместность. Переняв опыт траппистов, Махатма Ганди каждый понедельник совершал религиозный обет — «День молчания». Такая практика, совершённая хотя бы раз в месяц как акт внутренней гигиены, будет полезна каждому человеку для очищения ментального пространства.
Универсальный язык
В первобытном мире несколько человек в попытке противостоять стихийным бедствиям и хищным животным объединялись в группу. Когда их становилось больше, возрастала потребность совершенствовать примитивные звуки, чтобы суметь максимально ясно, быстро и точно передать желаемую мысль. И вот уже возникает какая-нибудь …-ландия, со своим уникальным единым …-ландским языком. Но процесс миграции неизбежен. Так формируется разнообразие диалектов.
Вавилонская башня — пример ещё одной утопии человечества. Это история о попытке создать некое единое и целостное пространство. Наказание от Бога в форме языковой разобщённости — естественный и необходимый процесс сепарации вроде того, что проходит подросток на пути к взрослению. Расширяя языковую среду или создавая новую, человек увеличивает пространство для своего внешнего действия, что обеспечивает разностороннее развитие общечеловеческой мысли. По убеждению Александра Потебни, «язык есть вечно повторяющееся усилие (работа, Arbeit) духа сделать членораздельный звук выражением мысли».
Определяющим фактором в творении пространства вещами и человеком предстает язык, на котором произносится слово. Употребление слов, перевода и значения которых мы не знаем, ничего не создаёт. Людвиг Витгенштейн в «Логико-философском трактате» объясняет это так: «Границы моего языка означают также границы моего мира».
На сегодняшний день насчитывается более 7 000 языков, наиболее используемыми из которых являются китайский, хинди, английский, испанский**. А еще есть языки программирования, тела, жестов, цветов и т.д. В конце XIX века Людвиг Лазарь Заменгоф попытался искусственным путём создать единый международный язык — эсперанто. Он хотел разработать нейтральный язык, пользуясь которым, люди чувствовали бы себя равными и понятыми в любой точке мира. Эта идея оказалась полуутопичной и не стала настолько распространённой, как того хотел создатель. Язык — это хоть и строго организованная, но живая структура, поэтому синтетический продукт всегда проигрывает натуральному.
Словесные практики в пространстве города
Если слово и его воспроизведение — место встречи обыденного и сакрального, то смыслы городского пространства можно считывать по археологии текстов в нём. Здесь мы одновременно создаём тексты и потребляем их. Как писал Жак Деррида: «Нет ничего вне текста»; согласно Ролану Барту, в городском пространстве мы совершаем «прогулки по тексту».
Среди письменных примеров — названия улиц, публичных мест и магазинов, обозначения на картах, афиши и билборды с рекламными слоганами, муралы, граффити и послания на городских стенах; татуировки-цитаты на теле человека; одежда и упаковки продуктов с текстовыми принтами и логотипами брендов. Часто тексты «прячутся» в QR-коды. И тексты устные: всё та же реклама, озвучиваемая в общественных местах, слова приветствия и прощания, перешёптывания бабушек на лавочке, оглашение остановок в общественном транспорте. Распространены «практики благодарности» в формате «спасибо за сына/дочь» на асфальте у роддома, «пусть вас благословит Бог» за пожертвования, «спасибо за чистые обочины» от дорожных служб.
Городское пространство заполняется всем этими наслоениями. Тексты в городе взаимодействуют друг с другом, иногда вступают в конфликт. Окружающее нас пространство — отражение нас, наших потребностей и устремлений. По количеству вывесок (в Украине преобладают банки, аптеки, ломбарды, лото, магазины типа «всё по 7 гривен») и контенту (недостаточного количества социальной рекламы об охране окружающей среды, ЛГБТ, феминизме) можно судить о том, как и чем живут обитатели города.
Первоначально мы создаем пространство, но затем оно продолжает само формироваться и создавать новые смыслы, наращивать символичность, и оказывать влияние на нас. Совокупность аудиовизуальных текстов города — это способ очеловечивания пространства, возможность услышать и быть услышанным для человека. Пространство, сформированное словом, будет актуально до тех пор, пока мы будем нуждаться в выражении вовне и стремиться к коммуникации с себе подобными.
Изображения: Екатерина Цвентух
