Художественный айдиатон «Музеи генерируют идеи» прошёл с 7 по 9 февраля в рамках проекта «Музей в авангарде общественных изменений» (подробнее здесь). 10 команд были сформированы из художников, маркетологов, журналистов и активистов, которые работали над созданием концепта арт-объекта в Херсоне или области. Команда-победитель получила 100 000 гривен на реализацию своего проекта. Задача айдиатона состояла в поиске ответа на вопрос, каким образом искусство, культурные учреждения (в данном случае музеи) и активисты могут влиять на общество, чтобы изменить его к лучшему. Рассмотрим предложенные идеи.

Почему Херсон? Организаторы уверены, что город имеет большой нереализованный потенциал и ему предоставляется несправедливо мало возможностей для рывка из категории «худших в Украине» по данным статистики. Когда иногородние члены команды спросили, на каком месте город по шкале депрессивности, я ответила: «Херсон и есть шкала». Смешки смешками, но наши реалии – одни из самых грустных в стране.

Пока писала текст, прочитала, что во львовском Институте стратегии культуры проходил похожий ивент, и там участники команд работали над идеями, опираясь на «Стратегии Львова». Вот что у нас в принципе невозможно – что-то сопрягать со «стратегией Херсона». Нет в этом городе ни главного архитектора, ни генерального плана развития (последняя версия датирована 2003 годом), ни серьёзного гражданского контроля над действиями барыг от градостроения. Активисты и урбанисты есть, а вот хотя бы минимального содействия их инициативам со стороны городской власти нет.

Мероприятие такого характера – триггер возможных перемен, способ оживить местное арт-коммьюнити и показать им, что они могут быть полезны.

Поэтому мероприятие такого характера – триггер возможных перемен, способ оживить местное арт-коммьюнити и показать им, что они могут быть полезны. И, конечно, тот самый взгляд со стороны – видение «аутсайдеров», которое во все времена ценилось за непредвзятость и свежесть. Тем более, если в формате site-specific art – интервенций, предусматривающих глубокое погружение в местный контекст и создание арт-объектов «об этом месте и для этого места». Художники работают как антропологи, поднимая в своей практике вопросы идентичности и культуры, с которыми связаны эти места, изучая уникальности, провоцирующие туристический интерес.

Смелость формата и в том, что художников свели с активистами и маркетологами, чтобы добиться синергии в виде реалистичных бюджетов и качественных промоционных стратегий. Опыт был для всех небесполезный: мы учились быть агентами изменений, активисты – работать с «художественным видением» не только на уровне клишированных слоганов. В финале здорово было видеть общественников, живо и убедительно излагающих суть арт-концепта и его влияние на жизнь людей. Отдельное спасибо фасилитаторам – они выдержали все наши противостояния и сумели их переплавить в яркий креативный итог.

Пару слов о жюри*, которому, по моему мнению, не хватало «практиков», причем знающих местный контекст не из путеводителей. Релевантность экспертности – это не набор труднопроизносимых звуков, а правомочность оценивания уровня работ. Если мы говорим о таком сложном, социально-ответственном виде искусства как паблик-арт, как можно не включать в жюри соответствующих или междисциплинарно связанных с ним профессионалов – урбанистов, архитекторов, public artists, культурологов? В этом меня поддержал директор Одесского художественного музея Александр Ройтбурд: «…насчет того, что в жюри должны были бы быть представители херсонского арт-комьюнити – согласен».

Итак, 10 команд – 10 идей.

Гамлет Зиньковский (Харьков): «Дороги перемен»

Художник предложил сделать 10 работ при бюджете всего в 53 000 гривен. Причем в далеко не «гламурных» местах города. При таких малых сроках своего визита Гамлет удивил серьезным погружением в херсонский контекст, четким считыванием нашей урбанистическо-инфраструктурной катастрофы. Проект работает с несколькими пластами, в частности с нарастающей индифференцией в обществе – все меньше людей замечает, что в стране идет война. Эта привычная уже нынче отговорка «все устали от войны» оскорбительна для художника. В более широком смысле его волнуют вопросы внешней и внутренней свободы, нежелания погружаться на самое дно отчаяния, смелости быть счастливым. Были представлены 3 эскиза для конкретных локаций. Сроки реализации — 2 недели.

Увы, его проект не победил. Однако неожиданное включение в состав жюри губернатора Херсонской области Юрия Гусева (вместо директора художественного музея имени Алексея Шовкуненко Алины Доценко) сыграло нам на руку. 50 000 гривен на создание 10 муралов в Херсоне он получит – Гусев об этот торжественно заявил.

Многие одобрили желание Гамлета с помощью своих работ сделать Херсон еще одним центром притяжения для фанов качественного стрит-арта, каким он сделал Харьков. Возможно, месседжи, которые он оставит, будут задевать и раздражать. Или напротив — совпадать один в один с тем, что кислотой разъедает наш мозг, когда мы думаем о судьбе этого города. В этом смысл настоящего стрит-арта.

Однако фейсбук-лента подпустила яду в нашу радость, обозначив художника как «убийцу аутентичности городов», как автора «убожища» («изуродовал Харьков»). Во всем мире закрашивают муралы, «засоряющие» города, а мы позволяем реализоваться «дну» в виде рисунков Гамлета. Положим, Херсон в этом смысле еще никто серьёзно и не начинал «засорять». Мне кажется, что мы должны пройти через этот опыт, чтобы не быть голословными в антимуральных дебатах.

Поэтому лично я жму руку губернатору за смелость и 50 000 гривен на гамлетовский «вандализм». И верю, что история и жители города нас всех рассудят. Первая покажет, что из этого всего уйдет в вечность. Вторые отреагируют словом и, не сомневаюсь, делом – Харьков и Одесса (где Гамлет рисовал муралы в рамках Одесской биеннале) тому ярчайшие примеры. Это о неизбежности фидбека/диалога. А дно, дорогие хулители, — это ужасная в своей бесчеловечной «эстетике» новая застройка в Херсоне и уже необратимо разрушающийся исторический центр. Так что нам еще можно стучать и стучать снизу.

Дмитрий Эрлих (Одесса): эффектные оммажи

Безусловный фаворит «зрительских симпатий» – оммаж «Танцу» Анри Матисса, масштабная инсталляция из металла. Подобные аттрактивные элементы, как правило, становятся центрами притяжения и горожан, и туристов. Возможная локация – сквер имени Александра Пушкина.

Проект Дмитрия Эрлиха защищал креативщик и художник Роман Громов – ярко, эмоционально и при этом весьма интеллектуально. Казалось бы, здесь site-specific и в помине нет. Да, это другая стратегия – рискованная, ведь столь резкое вторжение чего-то радикально другого, контрастирующего с «окружением», может вызвать шок с оттенком неприятия. Речь идет о плоп-арте – когда арт-объекты никак не привязаны к пространству, наоборот — резко из него выпадают. Термин придумал архитектор Джеймс Вайнс ещё в 1969 году, нещадно критикуя такой подход к украшению урбан-спейсов. Однако история знает несколько примеров, когда критика никак не мешала художникам, практикующим плоп-арт, добиваться славы и финансового благополучия.

«Танец» (оммаж Маттису) – в чистом виде образец плоп-арта. Судя по реакции «конкурентов» и нашего губернатора – очевидно успешный, пусть пока и на уровне идеи. Здесь завораживает всё – и «икононичность» оригинала, и масштаб оммажа, и его талантливая стилизация. Масштаб – вообще штука непростая, а город уже его задаёт. Плюс потакание мегаломании, когда всё, что накрывает своей тенью видимый мир, оказывает поистине гипнотическое воздействие.

«Искушение св. Антония» (оммаж Дали) – более тонкая вещь, для искушенных. Херсонцев также искушают – коррупцией и прочим из этого ряда бесовством (аналог делали в Одессе).

На пляже «Лилея» могли бы появиться конструкции из метала и дерева узнаваемых «сюрреалистических» форм, вступающие с берега в воды Днепра. Команда не делала на неё большую ставку, понимая, насколько сложнее выписать корреляты, которые связали бы все слои инсталляции с разнообразным бэкграундом горожан. Проще говоря, её раскрутка была бы более ресурсозатратной (во всех смыслах), а вот успех – менее предсказуемым. Но можно только благодарить за доставленное на презентации идеи удовольствие.

Бюджет несколько превышен: 100 тысяч недостаточно, придется привлекать дополнительные инвестиции — минимум 30 тысяч.

Семён Храмцов (Херсон): «Телепорт в будущее»

Слоган: Будущее уже.

Концепт: «Мы живем в неидеальном настоящем, но хотим другого будущего для этого города. Как в него попасть? «Телепорт в будущее» мгновенно отправит тебя в желаемое завтра. Но мечты так и останутся мечтами, если ты не начнешь творить будущее вместе с нами здесь и сейчас. Телепорт – это триггер воображения и яркий мотиватор. Красота города и место притяжения. Отправная точка для больших перемен».

Мы (херсонцы) так давно «пальпируем» местные травмы, что нам было не очень интересно рефлексировать в этом направлении в стотысячный раз. И нужно сказать, команда нас поддержала в нашем визионерском желании приблизить для этого города будущее. Семён Храмцов, куратор МСИХ (Музея современного искусства Херсона) – убежденный постмодернизм, иронией проверяющий всю здешнюю «негармонию». Однако в придуманном им проекте «Телепорт в будущее» он шагнул за границы насмешки, потому что стояла задача вдохновить резидентов, а не в очередной раз окунать их в мерзости бытия.

Он также пошел по пути инсталлирования в городской контекст эффектного крупногабаритного объекта в виде сферы из антивандального материала, оснащённой кнопками (направления «телепортирования») и подсветкой, дабы сиять в ночи и указывать путь в то самое светлое будущее. Это эксплицитно. А в подтексте – намек на то, что мгновенные переносы из кошмара в парадиз утопичны, и без усилий по превращению утопии в реальность телепорт так и останется памятником инфантильности, патернализму и нежеланию что-то там шевелить.

Возможные локации – площадь Свободы (давно пора что-то сделать с этим «бездуховным» пространством), Очаковские ворота и еще пару «центровых мест», где ключевой месседж объекта прозвучит особенно пронзительно. Плюс, это туристические места, и наш маркетолог это учла.

Чего мы не учли, так это амбиций художника – когда Семён распространил в своих презентационных фантазиях наше влияние на Марс и Венеру, это был сюрприз для всех. Что ж, визионерство – это стиль мышления и уровень мечтаний.

Александр Танасюк (Херсон): «Голова Борисфена»

Засилье мусора в водоёмах – уже общая тема, одновременно вечно актуальная и рутинная. Александр и его команда сумели её оживить, привязав к местной мифологии и придумав впечатляющий арт-объект.

Скульптура из пластиковых бутылок в виде головы древнего божества призвана обратить наше внимание на экологические беды не только Днепра (Борисфена), но и всего окружающего пространства (исчезающие леса, мусорные свалки и т. п.). Арт-объект будет создан из собранного в плавнях пластика, чтобы акцентировать проблему утилизации отходов. Размеры головы – осознанное стремление напугать херсонцев объемами отходов человеческой жизнедеятельности.

Одновременно автор «играл» с образом Борисфена как дремлющей, священной силы, будто бы стоящей над людьми, внушающей нуминозные чувства, да что там – архаический ужас. Подсвеченные скульптуры из пластиковых бутылок, отражаясь в реке, очень эффектно выглядят в темное время суток. Кроме того, «голова» может быть мобильной и использоваться во время разнообразных ивентов.

Мне проект понравился попаданием в тренд. Не могу не поставить эту идею в один ряд с объектом Триеннале архитектуры и искусства в Брюгге-2018 – гигантской скульптурой голубого кита высотой с четырёхэтажный дом, собранной из 5 тонн ПВХ-отходов, выловленных возле Гавайских островов командой агентства и волонтерами (StudioKCA). Кит эффектно взмывал в небо из гавани – как напоминание о 150 000 000 тонн отходов, всё ещё плавающих в мировых водах.

Голова Борисфена – это тоже напоминание, по-своему остроумное. Мне кажется, что в такой форме любой экологический посыл будет гораздо превентивнее, чем громкие проклятья на головы эко-нерадивых.

Мария Куликовская (Киев — Стокгольм): повтор как антиметод

Художница давно и плотно работает с таким материалом, как мыло. Она знает все его свойства и потому предложила проект мыльной скульптуры, которая под воздействием погодных факторов пройдёт через определенную трансформацию – постепенно из-под «мыльной» кожи проступит металлический каркас. Возможная локация – Речпорт или Железный порт (морская курортная зона в области). Предполагается, что скульптура будет стоять лицом к Крыму. Здесь, собственно, и «проступают» заложенные в работу смыслы.

Художница родилась в Керчи, покинула ее в связи с оккупацией, и это рефлексия, выросшая из личной травмы. Тема оккупации захватывает и конфликт на востоке Украины. Изучая процесс мыловарения, Мария узнала, что при тестировании оружия на стрельбищах используют баллистическое мыло из глицерина. В первый раз мыльные скульптуры были показаны в 2012 году. В 2014-м их расстреляли в донецкой «Изоляции» — в качестве мишеней.

Эмпатия возникает мгновенно – физически ощущаешь, как пули входят в «плоть», тем более что это были слепки с тела художницы (изготовленные в соавторстве с Олегом Винниченко, мужем Марии). Сейчас много оружия переправляют на конфликтную территорию, поэтому в такой интерпретации объект становится символичным вдвойне. И даже втройне, учитывая тот факт, что в силу своей уязвимости женщины – первейшие жертвы всех конфликтов.

В какой-то степени Мария принуждает нас воспринимать её работу исключительно с патриотической точки зрения – и здесь она беспроигрышна. Однако, когда в течение четырёх лет встречаешь эту скульптуру в разных выставочных пространствах и каждый раз с новым «коннотатом», диктуемым местом и темой ивента, становится скучно. Настолько, что даже не хочется представлять её в очередной «контекстуальной» ипостаси. Такая гибкость посыла утомляет.

Можно было бы провести параллели с «гибкой коммеморацией» (elastic commemoration) израильского художника Гая Кенигштайна: он предлагает создавать «гибкие мемориалы» из пластичного материала, обязательно включающие в себя интерактивные элементы для взаимодействия и трансформации, даже самой циничной. Они создают широкое поле для интерпретаций, десакрализации через иронию, поощряют разногласия для преодоления скрытых травм. Но, боюсь, концепция Марии менее… sophisticated.

Максим Финогеев (Одесса): «Митинг за митинг»

Среди вполне «материальных» арт-объектов выделяется концепт-проект, в центре которого стоит право на свободное собрание. Художник идёт от самых основ гражданского волеизъявления, напоминая всем известную, но редко практикуемую в наших широтах истину: если жители города не выработают постоянную привычку самоорганизовываться и включаться в общие дела, ни о каких положительных изменениях мечтать не стоит.

Автор проекта подсчитал, что для Херсона цифра в 250 участников является переломной, чтобы местная власть начала считаться с их позицией. «Митинг за митинг» — это работа по взаимодействию художника с местными активистами и населением для изготовления 250 силуэтов с реальными горожанами, которые демонстрируют силу в группе и единение в приоритетах. Арт-проект направлен на то, чтобы нарушить молчание и проартикулировать желание сделать свой город лучше. Сверхзадача – усилить веру в возможность качественных преобразований не только в рамках однодневной акции на площади Свободы, а и через массовое обсуждение актуальной повестки с жителями в public spaces, куда «силуэты» переедут дальше митинговать.

Вот так социальный формат приобретает черты перформанса – «артистической» практики, создающей более сложные смыслы, чем просто покричать в мегафон.

Михаил Маркин (Кривой Рог): сон разума

…который породил местное архитектурное чудовище – ТРЦ «Суворовский».

В проекте Михаила много метафор. Даже такой люто ненавидимый нами штамп на предмет «хренового сна», впрочем, органично увязанный с общим месседжем. Мы погружаемся в «сетевой» анабиоз, чтобы спасти себя от окончательного разрушения, и тем самым разрушаем себя ещё больше. Изоляция, одиночество, подмена реальности и прочие клише, воплощенные в клишированном же образе безголового сфинкса с гаджетом в лапах, странным образом не воспринимались примитивными. Возможно, наивными, чуть детскими, им явно не хватало остроты. Но была «плавность» подачи — характерная замедленность всякого действа в сновидениях, безволие разума, опутанного почти небытием.

Мы, к слову, любим говорить, что Херсон – это место «плинного п…ца», и художник это чутким радаром уловил. Питомцы в виде кота (вместо головы сфинкса) и собаки, преданно припадающей к конечности, – ретрансляторы важных для херсонцев новостей, последняя ниточка, которую художник натягивает между отплыванием в «другую реальность» и жизнью, данной нам в (болевых) ощущениях. Название работы – «Пёс и кот гаджет».

Скульптура как конструктор: убрал или добавил что-то из элементов – написал себе и городу новую судьбу. Или спать вечно, или дрыгаться наподобие гальванической лягушки. Главное, чтобы кто-то регулярно пропускал ток.

Роксолана Дудка (Полтава): «Этнокура» как мерило пошлости

Тот случай, когда прекрасная экоидея приняла вульгарные формы. Вроде бы перспективный тандем Евгения Хлебникова, экоактивиста, изобретателя в «Драгоценный пластик. Precious plastic Ukraine», и полтавской художницы мог бы дать более эстетически привлекательные плоды. Но пока на повестке дня – «Этнокура», качели в виде курицы, выполненные из переработанных крышечек от пластиковых бутылок.

Хотя проект не выиграл, представители USAID объявили о финансовой поддержке проекта. Новость восторга не вызвала. Почему бы команде не реализовать творческие амбиции художницы в её родном городе? Почему Херсон должен стать полигоном для неэстетичного, архаичного и, прямо скажем, глупого объекта? Более того, такие жесты попахивают волюнтаризмом – «насадим вам добро любой ценой».

Есть случаи, когда инвективная лексика оправдана. Активистка Ольга Чебукина попала в точку, написав: «Мы этого достойны, посмотрите вокруг себя, эта курица впишется идеально в этот п…ц». Вот этого идеального вписывания и хотелось бы избежать.

Подчеркну: идея ресайклинга – выше всяких похвал. Фокус на том, что птицы склёвывают пластик и давятся им – важен, несомненно. Но, кроме всего прочего, задачей художника и его команды было отобразить в проекте херсонские уникальности, быть site-specific, а не продавливать тему, которой занимаешься годами (судя по портфолио художницы). Поэтому «эстетическая» часть конструкций нуждается в доработке – если, конечно, есть желание быть чуть больше, чем автоматом для тиражирования одной и той же идеи. Давайте оставим неплохую функциональность и подумаем об иной «образности».

Увы, это пример того, как примитивно понимаемая этника легко может достучаться до «неискушенных» чиновничьих и донорских сердец. Впрочем, последние оказались дальновиднее – сразу после презентации предложили художнице подумать о других вариантах оформления. Из обнадеживающих новостей – Евгений Хлебников на своей фейсбук-странице написал, что доработка идеи реальна – вместе с приглашенными художниками и дизайнерами-конструкторами. В широкой перспективе – это несколько скульптур фантастических животных, которые содержат в себе скалодромы, качели, скамейки и прочий интерактив.

Разноцветные, наполненные тематическим смыслом, они расскажут истории о животных и птицах, о культуре поведения, о важности бережного отношения к природе. Они будут сделаны из переработанного пластика (треугольники на прочном металлическом каркасе) в инженерной мастерской «Драгоценный пластик. Precious plastic Ukraine». Габариты — до 5 метров в длину, до 3 метров в высоту. Предусмотрена ночная подсветка изнутри и снаружи.

Объекты покажут, что пластик можно не выбрасывать, а сдавать на переработку (партнёр по сбору в Херсоне – проект «Сердце херсонца» в ТРЦ «Фабрика»). Для первых скульптур сырьё предоставит официальный партнер – «Украина БЕЗ мусора».

Проект должен быть реализован в 2020 году в одном из парков города Херсон.

Василий Дмитрик (Одесса): формула (питьевой) воды

Тандем скульптора Василия Дмитрика и инженера Максима Попова вылился в многослойный и весьма «сайт-специфичный» концепт. Проект посвящен источнику питьевой воды для города. Херсон появился как фортификационное сооружение, и на этой территории до сих пор есть колодец, который вырыли на случай осады в 1785 году. Тогда там была чистейшая вода, со временем она исчезла. История воды в городе – это история абсурда: стоять на Днепре и не иметь своего питьевого источника. О водопроводе говорить не приходится: забор питьевой воды оттуда предполагает весьма затратную фильтрацию. Во все времена любые попытки сделать базовое благо доступным для херсонцев заканчивались ничем.

Есть три варианта реализации предложенного проекта, в зависимости от стейкхолдеров. Один из них – вписать его в областную программу «Питьевая вода Херсонщины», которая стартовала в 2012-м и заканчивается в этом году. Таким образом, поменять режим функционирования частной артезианской скважины на публичный бювет – в новом качестве и в артовой подаче, или работать с уже существующими общественными бюветами.

Предполагалось устроить скважину как некую урбан-витрину города на территории Урбан-сада (арт-платформа «Турбина» — АРТезианская скважина) в кооперации с местной бизнес-ассоциацией «МЫ-ХЕРСОНЦЫ». С помощью таланта скульптора создается арт-объект, с помощью местных ландшафтных дизайнеров и архитекторов – комфортный паблик-спейс, с помощью областной программы или союза предпринимателей – скважина. Так достигается цельный образ паблик-спейса и арт-объекта как некоей визуальной доминанты. Он будет кинетическим и интерактивным, приводясь в действие силой ветра, воды и руки человека.

Форма – аллюзия дельты Днепра, дельты как греческой буквы и геометрической фигуры. В христианской иконографии – это еще и троица. В более широком смысле это разные состояния большой воды – сначала река собирается в бассейне, а потом разливается рукавами. Аналогия очевидна: из скважины течет струя, которая расходится к разным пользователям этой воды. Доходчивый образ публичного доступа к ресурсу.

Нижняя часть объекта представляет собой постамент из полированного бетона, благородного матового оттенка, верхняя – трубы из прокатной стали, сконструированные по принципу органа, развёрнутые под разным углом и в разных направлениях. Это аэрофон – объект, который будет производить звук в зависимости от направления ветра, как бы очертив это пространство звуковой волной. В базисе постамента предусмотрены каналы для потоков питьевой воды и отведения воды самого фонтанчика. Ручейки стекают в небольшую чашу глубиной 3 сантиметра и диаметром 80 сантиметров. Сам «куб» – 1 метр шириной и 1,5 метра высотой. Высота труб – 80 сантиметров. Всё соразмерно человеку. Можно себе представить, насколько актуален такой объект в палящий херсонский зной.

Главная цель – устойчивость проекта с минимальными рисками и максимальным участием разных групп. Идея рассчитана не на временный вау-эффект, это не интервенция, смысл которой потеряется через неделю, а долгосрочное позитивное влияние. Амбиция – в конечном итоге добиться питьевой воды для горожан.

Дарья Кольцова (Киев): «Пробуждение»

Проект-победитель, превысивший обещанный лимит финансовой поддержки более чем в два раза, но оправдывающий этот «перебор» масштабным аккумулированием всего самого ценного в списке природных богатств региона. Дарья задала интригу отсутствием визуалиции её идеи на финальной презентации. Но даже словесного описания для жюри оказалось достаточно. Наш губернатор, видимо, очень живо все себе представил – и красоту решения, и выгоды от подобного пиара области, особенно в свете усиленного развития туристической сферы.

В основе проекта – архитектурная инсталляция, возможная локация – набережная Херсона в районе областной библиотеки имени Олеся Гончара. Вид на Днепр там потрясающий.

Концепт: «В Херсонской области самый большой в Европе рукотворный лес – Олешковский. Он защищает город от нашествия пустыни. Там же — фантастические йодные озера розового цвета. Несмотря на богатый природный потенциал региона, экологические проблемы стоят здесь особенно остро. Лес незаконно вырубают, а вокруг – густое облако из коррупции и безнадежности. Горожане жалуются на многочисленные заброшенные парки, грязный воздух, СМИ рассказывают о коррупционных скандалах, в глаза бросаются молчаливые заброшенные недострои. И так трудно становится вспомнить об озерах, о цветущих акациях в лесу, о розовом закате над пустыней.

Архитектурная инсталляция «рассказывает» все эти противоречивые истории: о самом большом рукотворном лесе в Европе на месте пустыни, о печальной вырубке «бриллиантового леса», о смельчаках, дерзнувших говорить о том, что происходит, и любить свой город, выбирать его каждый раз и возвращаться, мечтать и верить в его будущее.

Инсталляция возвышается над набережной возле библиотеки: из небольшого, будто застывшего озера яркого сиреневого цвета вверх тянется композиция из металлических строительных конструкций, трансформированная художницей. Среди этого метафорического леса можно ходить. Тонированный металл напоминает кору, покрытую мхом. Город наступает на природу, и в какой-то момент утрата кажется невозвратимой. Поднимая голову вверх, посетитель замечает слои прозрачных форм, преломляющих свет. Аудио, объединяющее звуки леса, пустыни, города, записанные специально в этих местах, – финальный аккорд пространства, созданного художницей (зритель сканирует QR-код и получает доступ к аудио)».

Весь потенциал области – в «зачарованном лесу» художественного воображения, на качественное воплощение которого Даше предстоит найти софинасирование. Срок реализации — 6 недель. Желаем ей удачи. В противном случае приз перейдет другому проекту.

Мнение участников

Гамлет Зиньковский (художник):

– По большому счету, это все о надобности. Никому ничего не нужно. Большая проблема художников – кому надо то, что они делают? Нужны нормальные дороги, достойный транспорт и прочее в том же духе. Перечислять нужды горожан можно бесконечно. Поэтому главная цель – чтобы художник был нужен сам себе.

Когда я начинал что-то делать в Харькове, это никому не было нужно. На меня бросались люди, бабушки вызывали милицию, меня забирали в отделение, я давал взятки, чтобы меня отпустили… Но я был себе нужен и знал, что когда-то это понадобится и городу и, возможно, стране. Сейчас так и происходит. Люди начали понимать, что кроме двух парков в Харькове можно показать мой след. Мое появление здесь – желанно. Изначально – это моя стена, мой гараж. Ты у меня не спросил, какого хрена? А потом человек год наблюдает, что возле его гаража фотографируются люди, прямо целыми делегациями, и у него меняется отношение к этому. Не у всех, конечно.

Предположим, я сделаю в Херсоне 10 заявленных работ. Здесь поменяется жизнь? Нет. Но для отдельных людей появится повод что-то делать. Для меня это огромная радость – поехать в какой-то новый город и поработать там. И пусть здесь будут реализованы разные проекты, не только мой. Однозначно хотелось бы видеть арт-объект от одесситов («Танец», оммаж Матису). Я не совсем согласен с Ромой Громовым по ряду позиций в его декларациях, но я точно знаю – он гораздо современнее, чем я. И это здорово. (В этот момент Рома появляется на горизонте, и Гамлет предлагает докинуть ему на проект недостающие 30 тысяч. Рома смеётся и обещает ответить тем же, — Авт.).

Касательно разрушения индустриальных объектов в Херсоне, смены ориентации города с промышленного на какой-то другой вектор развития. Я наблюдал эволюцию клуба Closer в Киеве. По сути, это советские цеха, которые превратились в культовое место. Когда я там бываю, то наблюдаю, сколько денег «поднимает» клуб в пятницу на одном только входе. Я не знаю, чем занимался завод, но у меня есть серьезные подозрения, что за несколько лет своего существования клуб со всеми инфляциями заработал значительно больше, чем это предприятие за все годы советской власти.

Понятно, что невозможно взять и переделать все заводы под клубы. Но в этом что-то есть. К примеру, IT-компании покупают старые цеха и делают там суперкластеры, которые ворочают огромными суммами при полной независимости от украинского бюджета, при этом платят налоги. Просто оставьте их в покое.

Харьков – очень «айтишный» город. Я спорил с одним ватником из Мариуполя, который страстно вопрошал «как вернуть молодежь на заводы?» Да вы что, е…й? Какие заводы? Я не знаю, что нужно рассказывать айтишникам, чтобы они бросили чистые красивые офисы со свободным графиком и классной атмосферой, зарплату 2-4 тысячи долларов в месяц и встали к станку? Монотонная тяжелая работа за копейки, которые еще и выплачивают через раз. И ватник мне с отчаянием – а как же промышленность? А промышленность должна развиваться в странах третьего мира типа России.

Херсону тоже нужен прорыв. Надо понять, куда двигаться. Я когда-то слушал Леонида Кравчука по поводу направлений движения для Украины, и на втором месте стоял аграрный вектор. Про IT не было сказано ни слова. Да сколько можно? Задолбали эти доярки-трактористы. Когда не было нормальной техники, требовалась куча людей с мотыгами. Теперь один современный комбайн с кондиционером справляется. Мир меняется. И пора бы приноровиться к этим переменам.

Кирилл Липатов (фасилитатор, заведующий научным отделом Одесского художественного музея):

– Коллективный разум даёт всегда больший эффект, чем коллективное высказывание. Я действительно верю, что современное публичное искусство может выступать очень эффективным медиумом, инструментом для решения или адвокации каких-то проблем. Я обратил внимание, что в каждой команде складывались свои отношения. Иногда художник довлел над всей остальной группой. Даже не сам художник, а его сложившийся образ и реноме. Большая часть художников, к сожалению, делали то, что они привыкли делать. Условно говоря, хохмы не меняются, меняется аудитория.

Я всё-таки люблю объектно-ориентированное искусство – site-specific art, когда приезжают на место, изучают контекст и работают с ним. Иногда происходило обратное. Делалось некое художественное высказывание, а под него уже пришивались очевидно белыми нитками некие смыслы и местные контексты. Быстрая, не всегда ловкая адаптация, увы. При этом мне понравилось, как эффективно работали 2-3 команды, состоящие из людей разного уровня, разного профессионального фона и культурного бэкграунда. И это очень важно. Конечно, слаженность так просто не возникает. Это результат работы фасилитаторов, грамотного отбора участников, да и усилий каждого.

У меня в группе «встретились» разные поколения и разные социальные статусы. Два участника – старший класс и первый курс вуза, еще два – профессор-преподаватель вуза и чиновник довольно высокого уровня. Понятно, что у них разный габитус поведения. Никто не хотел выстраивать иерархии, но это в какой-то момент произошло. Потребовалось усилие, и не только с моей стороны, чтобы преодолеть эти барьеры. Мне кажется, у нас это получилось, по крайней мере, каждый со своими компетенциями оказался равно полезен.

Я не раз работал в смычке «художник-исследователь» или «художник-проектировщик/city planner», и всегда поражался тому, как художник считывает окружающую реальность. У него есть свои какие-то «усики», свой инструмент, не менее конгениальный, точный и валидный, чем аналитический аппарат исследователя. Впрочем, часто эти методы друг друга дополняют. Я вначале кривил бровь и поджимал губы, считая, что эти смычки – своего рода спекуляция. А сейчас я начинаю их слушать. Я научился их слушать.

Роман Громов (маркетолог, креативный директор «E/G/Y Creative agency»):

– Любое место делают люди. Сложно в таком месте, как Херсон, говорить об архитектуре, к примеру. Был момент, когда мне стало здесь… серо. Но мы всегда пытаемся находить плюсы. Когда мы с Димой (Эрлихом – Авт.) поближе познакомились с МСИХ и его друзьями, сразу же придумали несколько совместных проектов с херсонскими художниками, и подобные партнерства, обмен искусством и информацией – тоже результат Айдиатона.

Такие инициативы дорогого стоят, как и проекты, которые решают одну из самых острых проблем здесь – нарушение внутренней коммуникации херсонцев, путем втягивания их в реализацию этих идей. Это проекты Даши Кольцовой, Гамлета – очень искренние, без всяких хитрых подмен. Понятно, что арт-объекты проблемы не решают. Но они сильны объединяющим моментом и, конечно, повышением туристической привлекательности, что для небольших городов – формула успеха.

Я мечтал о таком коммьюнити художников, где нет примитивной конкуренции, а есть эффективные коллаборации, где все дополняют друг друга.

Я, честно говоря, мечтал о таком коммьюнити художников, где нет примитивной конкуренции, а есть эффективные коллаборации, где все дополняют друг друга. Кто-то классно делает, кто-то классно продает, кто-то классно продвигает. В итоге получается все в 10 раз сильнее и интереснее, чем если бы работали поодиночке.

Вам будет интересно: Мистецтво у громадських просторах: за і проти

*Жюри: директор Одесского художественного музея Александр Ройтбурд; заместитель директора по развитию Одесского художественного музея Александра Ковальчук; глава Херсонской областной государственной администрации Юрий Гусев; директор Бердянского художественного музея Марина Бучакчийская; представители Агентства США по международному развитию (USAID).

Организаторы айдиатона «Музеи генерируют идеи» – ОО МЮЗЕЮМ ФОР ЧЕНДЖ при поддержке Агентства США по международному развитию (USAID Ukraine – USAID Украина) и проекта «Укрепление общественного доверия» (UCBI II).

Текст: Юлия Манукян