Многие ученые считают, что не стоит разделять науку на мужское и женское. При этом о женских научных достижениях и открытиях говорят немного, хотя они, без сомнения, значимы. Мы расспросили нескольких исследовательниц о том, как им работается в их сферах и стоит ли акцентировать внимание на женском вкладе в науку.

Однажды на вечеринке по поводу защиты диссертации моей подруги-психиатра я болтала со старым знакомым — генетиком, заведующим лабораторией молекулярной патологии. Разговор коснулся женщин в науке, и я между делом спросила, помнит ли он про Розалинду Франклин, которая первой получила изображение ДНК, а её имя даже не упомянули при вручении нобелевской премии Крику и Уотсону? Знает ли он Барбару Мак-Клинток, женщину, чей вклад в генетику огромен, а имя практически неизвестно даже среди ученых?

Друг скептически выслушал и ответил, что наука выше разделений на мужское и женское, и смысла нет рассказывать о женщинах-учёных. При этом имена Джеймса Уотсона и Фрэнсиса Крика отозвались на его лице выражением почтения и стопроцентного узнавания, а женские — недоумением, и даже спровоцировали невольный жест, будто отгоняющий назойливую муху.

Это ни в коем случае не обличительная статья про ученых-сексистов, тем более, что про Мак-Клинток буквально накануне мне воодушевленно рассказывал другой мой друг, математик и создатель компьютерных игр.

Рассказывать о знаменитых женщинах-ученых можно долго, посвящая каждой по отдельной статье. Мне же захотелось пообщаться с девушками, которые занимаются наукой в Украине здесь и сейчас, чтобы узнать, как с этим обстоят дела в Украине, стоит ли посвящать свою жизнь не самому простому занятию, да и нужно ли вообще говорить отдельно про женщин в науке.

Ольга Андропова, инженер, 35 лет

— Я работаю в строительном институте Киевского национального университета строительства и архитектуры на кафедре архитектурных конструкций. Соответственно, мои исследования связаны с архитектурным проектированием и строительством. Изучаю влияние инсоляции на проект. Меня интересует возможность задать ограничения по инсоляции ещё до того, как начинаешь проектировать. Это экономит время и заранее объясняет существующую ситуацию с участком — есть ли вообще смысл строить здесь задуманный дом.

Выбрала я эту специальность для расширения возможностей в проектировании. Понимая закономерности в строительной физике и конструкциях, я как архитектор могу на стадии проектирования понимать все нюансы. Могу рассчитать и предугадать реальные возможности будущего проекта. Вопросов всегда остается множество, но в сравнении со специалистом, который мыслит в узком направлении, всегда больше возможностей для реализации интересных идей.

У нас на кафедре почти половина сотрудников — мужчины, но на более технических кафедрах, конечно, их больше. Мне кажется, это потому, что нагрузка по исследованиям требует очень много внимания и постоянной работы. А мужчины могут себе позволить полностью уйти в науку, а не отвлекаться на обслуживание семьи. Хотя наука сейчас особо и не оплачивается.

А женщинам помимо науки приходится вести домашнее хозяйство, заботиться о семье и детях. Поэтому многие научные сотрудницы или одиноки, или имеют сильную поддержку со стороны мужа, не занимающегося наукой, или пытаются быть сильными и все тянуть.

Самые активные у нас на кафедре – мужчины. По науке постоянно есть движения, исследований много. Но, к сожалению, мало кто идет в аспирантуру. Сегодня молодежь ищет более легкие пути заработать деньги. Наука им не интересна. Гранты есть, их постоянно дают, просто для их получения нужны усилия. А многих устраивает определенный достигнутый уровень, дальше не хотят работать.

Зоя Швыдка, зоолог, 28 лет

— Последние 4 месяца я занимаюсь разработкой вакцин и медицинскими тест-системами. До этого 9 лет была зоологом. Занималась сначала птицами, потом волосатыми улитками, сейчас диссертацию по ним дописываю. Случайно узнала, что функции их волосков неизвестны, решила заняться исследованием. Пока раскрыть загадку не удалось, но мы ещё не закончили. Экспедиции были только по Украине, много по Карпатам. Но часть по изучению функций волосков делала в Германии.

Я с детства любила животных и интересовалась их жизнью, приносила домой всяких раненых птиц и выхаживала их. Потому хотела стать зоологом. В детстве думала, что это непременно много путешествий в разные страны и наблюдение за животными. Потом представления изменились, но профессия осталась.

Насколько сложно быть молодым ученым в Украине? По-моему, зависит от целей и увлечений. Чаще всего слышу о проблеме финансовой обеспеченности. Есть люди, которым интересна только наука, и их устраивает положение дел. Но когда есть другие увлечения, часто встаёт вопрос денег и подработок.

В исследования тоже часто нужно вкладывать свои деньги – иногда гранты получать, иногда из заработанных. Но всё-таки я считаю, что в последнее время ситуация улучшается в плане и грантовых возможностей (особенно за границей), и сотрудничества с лучшими мировыми специалистами, и условий в стране.

Не могу сказать, что меня сильно тревожит гендерный вопрос. Хотя среди биологов-полевиков часто слышала мнение, что женщины этим заниматься не могут, несмотря на множество опровергающих примеров. В лабораториях этого меньше – там не идёт речь о физических показателях. Но все равно есть люди, считающие, что женщины менее умны или профпригодны из-за гендерных стереотипов.

В моем понимании наука выше разделений на мужское, женское, национальное и какое-либо ещё. Но всё-таки есть много людей которые такие разделения принимают. Взрослых учёных мужей уже не переубедить, а вот людям вне науки, думаю, стоит больше рассказывать о женщинах-ученых.

Виталина Башинская, генетик, 30 лет

— Сейчас я работаю научным сотрудником в генетической лаборатории «Диаген», которая произошла от лаборатории эпигенетики НИИ геронтологии. Занимаюсь научными исследованиями: основной проект, который я веду, посвящен генетике зависимостей от психоактивных веществ (никотина, алкоголя, наркотиков).

Работаю в некоторых проектах в области молекулярной диагностики и в близкой к этому коммерции — например, аннотация генома человека по данным полногеномного чипа, вытягивание из сырых данных информации о носительстве каких-то рецессивных мутаций, приводящих к моногенным заболеваниям, или определения аллелей основных цитохромов, вовлеченных в метаболизм лекарств.

Это направление было одним из наиболее интересных мне еще со школьных времен. Мне действительно нравилось решать задачки про горох и коров. Возможно, из-за интереса к генетике я решила в свое время не поступать в музыкальное училище и пойти в биологию или медицину.

Я только недавно узнала, что генетика, в том числе и психогенетика — это модно. Вообще, если честно, не могу сказать, что для меня это очень важно. Мода приходит и уходит, а генетика (я включаю в нее также изучение эпигенетических и транскриптомных изменений, то есть, регуляцию генома и уровень экспрессии генов) —отвечает на фундаментальные вопросы.

В то же время очень важно применять на практике технологии и знания, полученных с помощью исследований. Например, это позволяет неинвазивно определять синдром Дауна у плода, очень заранее прогнозировать резус-конфликт или классифицировать опухоли по разным маркерам. В целом, я считаю, что занимаюсь важным и интересным делом.

Какие-то гранты есть, можно подаваться на европейские, но я пока не разобралась со всем этим. Поражает, что в грантах президента для молодых ученых сумма небольшая, а требования ого-го: человек должен быть кандидатом наук в возрасте до 30 лет. На самом деле не все успевают защитить хорошую диссертацию и начать новый проект до этого возраста, особенно если, как это часто бывает в науке, приходится искать какие-то дополнительные источники доходов на стороне, растягивая процесс защиты.

И насчет гендерного вопроса. Мне кажется, что общество в целом сильно патриархально, но, возможно, это не столь сильно проявляется в научном мире. Меня очень часто спрашивают о каких-то подробностях личной жизни, о которых я бы не хотела говорить. В частности, меня почему-то настойчиво спрашивают, почему я куда-то пришла или поехала одна. Не думаю, что я кому-то должна это объяснять. Стеклянного потолка при этом не чувствую и, надеюсь, что с ним не столкнусь.

Светлана Санталова, географ, 36 лет

— Я працюю старшим науковим співробітником відділу картографії в Інституті географії Національної академії наук України. Займаюся створенням карт за допомогою геоінформаційних систем.

Свій фах вибрала тому, що моя мама за першою освітою – географ. Вона багато подорожувала протягом навчання на географічному факультеті КНУ імені Тараса Шевченка. Багато розповідала мені про ці подорожі та із захопленням відгукувалася про процес навчання в університеті.

З її слів я зрозуміла, що бути географом – дуже цікаво, а роки навчання будуть одним із найкращих періодів у моєму житті. Крім того, я люблю природу. Саме тому мій вибір зупинився на професії географа. Роки навчання були справді незабутніми. Кілька разів на рік у нас були географічні практики, куди ми виїжджали усім курсом майже на місяць. Це був дивовижний час і досвід, якого студенти інших спеціальностей не мали.

Зараз наука в Україні не є пріоритетною для держави. На жаль, уряд і різні відомства не хочуть розуміти, що без підготовки інтелектуальної еліти, розвитку науки в цілому та її окремих галузей у держави немає майбутнього, вона може залишитися сировинним придатком Європи на довгий час, якщо не назавжди.

Позитивної динаміки немає. Українські науковці винаходять дивовижні речі, які у нас в Україні нікого не цікавлять. Часом вони виходять на закордонних інвесторів, і тоді їм вдається зробити так, щоб світ побачив ці чудові винаходи, на виробництво яких у держави чомусь не вистачає грошей.

Найважче доводиться тим науковцям, профіль яких мало пов’язаний з практичними винаходами. Це стосується розробки різних планів, стратегій розвитку, методик та методологій, які покликані підняти ефективність роботи різних міністерств та відомств, вирішувати глобальні проблеми — депопуляцію, бідність, недотримання принципів сталого розвитку, екологічні проблеми.

Яскравим підтвердженням моїх слів є один випадок із мого власного професійного життя. Кожного року ми є учасниками кількох виставок наукових здобутків. Дуже часто на цих виставках буває мало відвідувачів. Я думала, що, можливо, люди просто не знають про такі заходи. Але була одна подія, яка розставила все на свої місця у моїй голові.

Ми брали участь у виставці у Верховній Раді України. Вона відбувалася на 2 поверсі прямо над сесійною залою. Почалося засідання якогось комітету, і повз місце, де була експозиція нашого інституту, пройшло чимало знайомих облич. Найвідомішими були Юлія Тимошенко та Надія Савченко. Ніхто не зупинився біля нашої або інших експозицій ні на хвилину. Ні до засідання, ні після. Їм було абсолютно все одно, що тут за виставка. І це при тому, що я сама чула, як спікер оголошував на сесійному засіданні про цю виставку, закликав депутатів піднятися поверхом вище і ознайомитися зі здобутками української науки!

Лише голова ВР піднявся до нас із журналістами. Пройшов кілька кроків по поверху, дав інтерв’ю, розвернувся і пішов назад! У мене був шок. Тепер мене перестали дивувати щорічні скорочення видатків на науку, яким ми намагалися протистояти, ходивши щороку двічі на мітинги під Верховну Раду.

Я думаю, що варто говорити про жінок у науці. Особливо у час тотальної емансипації. Жінки можуть досягти значних висот у науці, адже володіють різноспрямованим мисленням. Ми часто чуємо про відкриття в минулому і те, що вони були зроблені чоловіками. Але так відбувалося тому, що тоді жінки переважно займалися домом і дітьми, не маючи часу на професію. Чоловіки ж завжди були привілейованими у цій сфері. Зараз усе змінюється.

Статистика научных исследований и разработок в 2018 году

В 2018 году доля научных исследователей, техников и вспомогательного персонала в общем количестве занятого населения составила 0,54%, в том числе исследователей — 0,35%. По данным Евростата, в 2016-м высшей эта доля была в Дании (3,18% и 2,2%), Финляндии (3,04% и 2,26%), Великобритании (2,29% и 1,68%) и Нидерландах (2,28 % и 1,39%); низкой — в Румынии (0,54% и 0,34%), на Кипре (0,87% и 0,62%), в Болгарии (1,09% и 0,71%) и Польше (1,08% и 0 , 83%).

В 2018 году 44,7% исследователей составляли женщины, из которых 7,3% имели степень доктора наук и 34% — доктора философии (кандидата наук). Выше среднего был удельный вес исследователей-женщин в области общественных (65,8%), медицинских (65,2%) и гуманитарных (60,3%) наук, ниже — в области технических наук (34,1%).

По предварительным расчетам, удельный вес общего объема расходов на науку в ВВП составил 0,47%, в том числе за счет средств государственного бюджета — 0,17%. По данным 2017 года, доля затрат на НИР в ВВП стран ЕС в среднем составляла 2,06%. Выше средней доля расходов на исследования и разработки была в Швеции — 3,4%, Австрии — 3,16%, Дании — 3,05%, Германии — 3,02%, Финляндии — 2,76%, Бельгии — 2, 58%, Франции — 2,19%. Ниже среднего — в Румынии, Латвии, Болгарии, на Мальте и Кипре (от 0,5% до 0,75%).

В 2018 году 22,4% общего объема расходов были направлены на фундаментальные научные исследования, которые на 91,9% профинансированы за счет средств бюджета. Доля расходов на выполнение прикладных научных исследований составляла 21,3%, которые на 58,1% финансировались за счет средств бюджета и на 23,6% — за счет предпринимателей.

На выполнение научно-технических (экспериментальных) разработок направлено 56,3% расходов, которые на 36,1% профинансированы иностранными фирмами, на 32,1% —  предпринимательским сектором и на 12,5% — за счет самих исследователей. Почти половина расходов на фундаментальные научные исследования приходилась на отрасль естественных наук, 24,8% — технических, 8,7% — сельскохозяйственных.

На выполнение прикладных научных исследований направлено 37,8% расходов отрасли технических наук, 23,2% — естественных, по 12,9% — медицинских и сельскохозяйственных. Большая часть (88,9%) расходов на выполнение научно-технических (экспериментальных) разработок приходится на отрасль технических наук.

Текст: Анастасия Левикова