Отношение к панельным домам может быть разным: для кого-то они останутся воспоминанием о детстве, как грустным, так и радостным, для кого-то — воплощают все признаки архитектуры ХХ столетия с ее типовыми застройками, лишенными индивидуальности коробками. А кто-то, как герой этого интервью художник Дмитрий Крышовский, находит в них темы для творчества.
— Несколько дней назад узнала о ГДРовском конструкторе, из которого можно сложить «панельку». И сразу захотелось такой. В то же время понимаю, что «панельки» и спальные районы привлекательны, когда находишься снаружи, смотришь на них со стороны. Как у вас складывались отношения с этими объектами?
— Первый раз слышу о ГДРовском конструкторе! Погуглил — шикарная вещь! Выходит, эта тема волнует не одно поколение (смеется — А. З.). Думаю, человек, который не жил в «хруще» или обычной «панельке», не поймет глубины теплоты, любви к таким объектам и иронического отношения к ним.
Я вырос в Черкассах, в «панельном» районе в классической девятиэтажке. Все стандартно — расплавленные кнопки лифта, маргинальный элемент, сквозняк и запах табака на лестничной площадке. В 2009 году с семьей переехали в Киев — другой город, другие условия. Отношение к многоэтажкам остается неизменным. Просто собрать образ легче на расстоянии.
Мое отношение к многоэтажкам и «спальникам» можно описать метафорой: в детстве тебе подарили сандалии — красивые, удобные, модные. В них ты знакомился с миром, лазил по деревьям и бегал с друзьями наперегонки. Но вот ты вырос, размер ноги не тот, что был когда-то, сандалии старые, потертые, немодные и смешные. Но те воспоминания, та теплота, то первое знакомство — эта добрая грусть — с тобой навсегда.
— Помните, когда и почему решили работать с «панельками»?
— Меня всегда привлекала тема урбана. Я постоянно крутился возле нее — граффити, дворы, пацаны… Дома всегда были фоном. Но пришло время сфокусироваться на них, так началась новая графическая серия.
— В работах вы выделяете то, что формирует многоэтажки, их специфические знаки: граффити, застекленные балконы, точечные утепления. В этом контексте вызывает интерес то, что в панельках повторяемость сочетается со стихийностью и случайностью, так как никогда не знаешь, что увидишь. И это приводит к мысли, что дом — живой организм, в котором базовый набор имеет свою индивидуальность. А по вашему мнению, что составляет костяк многоэтажки, определяет ее общий вид?
— Вы все правильно заметили. Основа — это люди, их ментальность. Все дома разные и одинаковые одновременно. Я изображаю свой дом, но зритель видит свой. Круг замкнулся.
— Какие компоненты многоэтажки для вас обязательны?
— Мне важна фактура: трещины на стенах, граффити, эклектические балконы с советской пиксельной мозаикой и пластмассово-гадкие, набитые хламом, словно сокровищами, уютно-теплые окна с силуэтами людей и голубыми огоньками газовых конфорок. Все, что создает настроение и формирует образ.
— Как думаете, в чем сила их скромной притягательности?
— История и неизменное пространство. Каждая бетонная плита, каждая надпись, нацарапанная на стене, словно заповедь для потомков, каждая ступенька — все это люди, судьбы и эпоха.
— Те элементы, которые видим в многоэтажках, странным образом рассказывают и об эволюции, и об архаичности природы человеческой. Что многоэтажки могут рассказать о людях и об изменении их ценностей?
— Наверное, высотки — это не об изменении ценностей и не о развитии.
Для меня это символ тоскливой, безысходной стабильности. Ведь все эти детали остаются неизменными даже через десятки лет. Это завораживает и ужасает одновременно.
— Описывая свои работы, вы нередко упоминаете, что с некоторыми деталями у вас связаны детские воспоминания. Какие это детали?
— Самые теплые воспоминания из детства связаны с пятиэтажкой и двориком дедушки и бабушки в Корсуне, куда мы с братом выбирались на каникулы и праздники, сбегая из неуютного черкасского «спальника». Именно там собирались большим семейством, там творились дворовые легенды, мы познавали мир и учились дружить. Это моя точка отсчета, где я формировал и лепил себя.
Дворик оставался неизменным — лавочки, деревья, форточка, из которой бабушка звала нас домой. Все, как и двадцать пять лет назад. Только поколение ушло.
— Насколько понимаю, линия многоэтажек начиналась с графических работ. И в них — так мне по крайней мере показалось, — мощно развита тема комбинаторики элементов многоэтажки — их потенциала как конструктора. И одновременно их как того, из чего сложены другие вещи. Во многих работах многоэтажки стают строительным материалом для образов, как вот в Peppa Pig или «Венце». Можно ли это рассматривать как признак того, что среда влияет на нас?
— Конечно, дома могут быть «основным блюдом», а могут быть гарниром, формируя нужный вкус.
В графических работах хочу передать фактуру нашего времени. Панельки неплохо справляются с этим.
— Пространства спального района — пространство нового времени, архаичные темы остались, как игра в классики, в которую играли еще в древнем Риме. Решетки «солнышко», «бетонный забор с ромбиками», мерс «кубик» у вас органично сочетаются с византийскими ликами и церковнославянскими буквами. «Отопительный сезон», где батареи похожи на ланцетные окна костелов.
— Эти детали из серии «Готика моего двора» — в ней легенды и истории из детства, из которых плету образы, украшая фактурой.
— В этой серии сакральное и бытовое сочетаются особенно ярко. Понравилась работа «Район», где лик Иисуса «сложен» из многоэтажек. Расскажите о сакральном многоэтажек и спальных районов.
— Что касается сакрального — некоторые вещи заметнее и понятнее на контрасте. Если заглянуть в этот темный урбан, то станет ясно, что вечно, а что — преходяще. Это о вере, которую часто прячут или теряют за бетонными плитами.
— Эта сакральность становится абсолютно тактильной в «Сейфе моих воспоминаний», серии панелек, линии шкатулок «Панелька Фаберже», так как для них вы используете дерево и левкас. Почему так?
— В 2018 году брат пригласил принять участие в проекте «Всеукраинская биеннале левкаса». Он уже хорошо владел техникой, а я знал только теорию. После первого мастер-класса я безнадежно влюбился в левкашение. Эта техника, как никакая другая, дает возможность передать фактуру и глубину произведения. Все, что я так люблю в графике, возможно воплотить в левкасе.
— «Любимые ветхие пятиэтажки, пропитанные воспоминаниями, легендами, теплотой и табачным дымом. Теперь вы можете решить, где обшить вагонкой балкон, где — затянуть решеткой «солнышко» окно, где — утеплить пенопластом фасад, а где поставить кондер или тарелку», — написали вы о шкатулках «Панелька Фаберже». Во-первых, очень нравится образ «панелька Фаберже». Он соединяет иронию, высокое и низкое, многоэтажки смыслов, множественность и вариативность составляющих при постоянной матрице. А что вы в него вкладывали?
— Проект «Панелька Фаберже» — серия из тридцати трех шкатулок с кубиками. Все дома, которые можно сложить из них, одинаковые и одновременно разные. Цена набора символична — стоимость квадратного метра в киевском спальном районе. Панелька создает кубики — кубики создают панельку. Замкнутый круг.
Я отдаю дань прошлому. Я вырываю с корнем образ панельки и кладу в шкатулку, как в музей, чтобы посетить его в особые дни.
—Сейчас пересматриваем отношение к советскому архитектурному наследию. Как думаете, у него хватит мощи на отдельный образ, культурный знак поколения?
— Это неизбежно. Мы уже сейчас фиксируем время в рамках этого образа. Важно отдать дань прошлому и готовить план бегства в будущее.
Дмитрий Крышовский родился в городе Корсунь-Шевченковский на Черкащине, проживает в Киеве. Учился в Черкасском государственном бизнес-колледже, после— в Национальной академии управляющих кадров культуры и искусств в Киеве. Работает в направлениях графики, живописи, плаката, графического дизайна. Член «Союза свободных художников». Участник многочисленных групповых и персональных выставок в Украине. Работы хранятся в частных коллекциях Украины, Бельгии, Франции, Англии и США. Сейчас продолжается его совместная с братом Владом выставка Johnson & Johnson в киевской галерее Imagine Point.
Беседовала Анна Золотнюк
Иллюстрации предоставил Дмитрий Крышовский