Мегаполисы представляют собой грандиозную многоликость. Мимо каждого горожанина в течение дня проходят тысячи людей, которых он видит в первый и последний раз. Кроме спонтанных реакций, каждый имеет глубинные, иногда подсознательные причины для разделения других жителей города как «своих» или «чужих». Рассмотрим, как такая маркировка влияет на отношение к окружающим людям и городской среде в целом.
Метафоры своего и чужого связаны с понятиями борьбы и столкновений. Ещё в античности родилось понятие агональности (агон — от гр. ἀγών – состязание), обозначающее принцип мироустройства, основанный на противоборстве. Древняя буддистская модель инь-ян утверждала единство и борьбу противоположностей как фундаментальную основу космогенезиса, а Георг Вильгельм Фридрих Гегель обосновал это единство как общий закон диалектики. Очевидно, что и в городском пространстве противоречия диалектично неизбежны, и каждая сторона выбирает свой специфический стиль жизни и общения, которые стоит отследить.
Понятие «свой» коррелирует с ощущением родства, чувством общности с людьми своего рода или с близкими по духу. Любовь, симпатия, равноправный диалог, искренность и доверие – признаки духовной сопричастности людей. «Своих» априори не может быть много. Маршалл Макклюэн доказывал, что каждый человек, испытывая «тоску по племени», стремится поддерживать не более 100 личных контактов. Именно локальное дружеское общение даёт ощущение душевного комфорта и свободы от социальных масок.
Понятие «чужой» колеблется в диапазоне от восприятия малознакомых как чужих до идентификации идейных противников как врагов. Чуждость может вызывать желание обороняться или нападать, а может трансформироваться в дружелюбие. Иногда «свой» и «чужой» воспринимаются просто как «близкий» и «далекий», а порой – как амбивалентные личности, раздражающие своей непонятностью.
Этому особенно способствуют СМИ: в медиапространстве один и тот же субъект или событие нередко подаётся одновременно с противоположными характеристиками, что подогревается ботами и троллями в Сети. Причиной затруднений в определении «своих» и «чужих» может быть также внутренний конфликт личности с её амбивалентным отношением к миру вообще, о чем хорошо писал когда-то Франсуа Вийон: «В пыли влачусь и в облаках летаю, // Всем в мире чужд и мир обнять готов…»
Ещё один промежуточный вариант отражён в идиоме «свой среди чужих, чужой среди своих» (ставшей в своё время названием популярного кинофильма). Она обозначает идею неприкаянности человека, вынужденно ведущего двойную жизнь. В этой формуле можно увидеть и намёк на космическую неприкаянность личности в тщетных поисках «своего» места в мире…
«Свои» и «чужие» во многом структурируют пространство города и задают коммуникацию горожан. Особенно это заметно в мегаполисах, где из-за многочисленности себе подобных люди «сканируют» друг друга поверхностно, по социальным ярлыкам, хотя при этом просматриваются и типичные модусы социального поведения.
Чужой себе и миру
Определённая часть горожан находится в степени крайнего отчуждения и дефицита самоидентификации: бездомные, нищие, городские кочевники. Это состояние может выражаться в жизненной пассивности, инертном существовании в городе и мире. Назовем такой тип Бродяга. Бродяги извечно присутствуют в городах вопреки попыткам социальных служб вернуть их к полноценной жизни. Стоит признать, что большинство из них видит в своем бродяжничестве единственно возможный для себя способ жизни.
Окружением они воспринимаются как чужаки, аутсайдеры, и при нарушении толерантности становятся объектами дальнейшего ущемления. Сами же инициируют межличностную или внешнюю агрессию как правило только при покушении на их временную территорию и безопасность. Но и для самих себя они остаются «чужими», поскольку уже не способны к полноценному самоосознанию и социальному творчеству. Со стороны общества наиболее приемлемым вариантом коммуникации с такими людьми становится создание условий для их минимального биологического выживания.
Когда человек, живя в обыденном ритме городских миграций «дом-работа-дом», в какой-то момент отдает себе отчет в неудовлетворённости жизнью и готов менять привычные рамки, он начинает креативный поиск смысла и своего места в мире. Назовем его Странник. Такая личность отрицает ценность города, но не отрицает ценность развития. Его чуждость по отношению к городу и себе сменяется проектами будущей самореализации.
Его дом – не конкретный город, а вся Земля. Он может путешествовать автостопом или стать профессиональным путешественником, а может выбрать в качестве идеала жизни дауншифтинг – жизнь вне больших городов, в единстве с природой, в сельских местностях или на уединенных островах. В Страннике заключена способность к трансценденции, к выходу за свои пределы в переносном и буквальном смысле – как выходе за пределы мегаполиса.
Свой для своих
Некоторые горожане обустраивают жизнь в мегаполисе на манер села: в таком случае «своими» для них являются представители рода, круг проверенных друзей и «нужные» люди. Пространство города используется прагматично, зачастую лишь для внутренних миграций. Хозяйство, обустроенный быт, комфорт, достаток – палитра основных интересов Хозяина. Сюда же входит искренняя забота о своих ближних: такие люди могут быть хорошими родителями и друзьями.
Они отличаются здравым смыслом и умением упорядочить жизнь, особенно в её материальном плане. В то же время на духовном уровне подобные личности транслируют догматизм, оставаясь приверженцами традиций. В отличие от простых обывателей, Хозяева довольно агональны. Всё, что выходит за привычные рамки или угрожает кругу своих, воспринимается ими как враждебное вторжение и порождает мощные агрессивные импульсы.
Мы видим проявления подобной жизненной стратегии и в среде некоторых «хозяев города», под которыми подразумеваем людей власти. Их забота и главный жизненный интерес крутятся вокруг власти как таковой и соответствующих материальных благ. Назовем такой тип Правитель. «Свои» для них те, кто помогает сохранять и наращивать власть, «чужие» — те, кто ей угрожает каким-либо способом. Круг Правителей может быть довольно узким, а «правила игры» обозначаются на несколько поколений вперёд, что вызывает прямую ассоциацию с неписаными законами криминального мира, где деление на «своих» и «чужих» происходит еще более жёстко.
Однако при наличии таланта хозяина и приверженности моральным ценностям формируется иной тип человека власти – Лидер. Воспринимая весь город как «свою» территорию, истинный Лидер видит в нем не арену потребления, а материал для творчества. В отличие от Хозяина, Лидер умеет трансформировать энергию борьбы в энергию взаимопонимания и сотрудничества людей. «Чужие» для него – это те, кто мешает осуществлять задуманное. Но будучи носителем гуманистических ценностей, Лидер старается понять чужую точку зрения, он толерантен и готов к широкому диалогу и компромиссам, полезным для города.
Противник чужих
Некоторые горожане латентно чувствуют угрозу от окружающих. Назовём такой тип Воин, но возьмём эту метафору в кавычки, что будет означать скорее симулякр воинственности, чем истинное её проявление. Большой город при определённом взгляде на него разворачивает панораму коммуникативных барьеров, и тогда чужим может стать любой прохожий — представитель другой расы, национальности, пола, статуса, возраста или манеры поведения. Вызывающими могут казаться и цвет кожи, и стиль одежды, и манера говорить, и символика аксессуаров – практически всё, что явно или иллюзорно даёт пищу для «протеста».
В любых общественных местах города можно встретить людей, агрессивно недовольных кем-то из вблизи стоящих. Их воинственность выражается в публичном раздражении и ссорах, доходящих иногда до скандалов или даже до рукоприкладства. Подобные ходячие конфликтогены особенно часто встречаются в постсоветских городах, где социальная неустроенность подпитывает такое поведение, а агрессия становится чуть ли не единственным компенсаторным «удовольствием».
«Воины», о которых идет речь, наверняка находятся в состоянии внутреннего конфликта вследствие личной неустроенности или нереализованности по тем или иным причинам, экзистенциально движимы страхом за свой мирок. Можно сказать, что они в чём-то несостоявшиеся правители, так как иллюзорную картину порядка формирует для них подобие контроля над событиями. «Пришелец», нарушивший пространство покоя «Воина», автоматически воспринимается как чужак.
Однако, на наш взгляд, в большом городе существует немало людей, которых можно назвать Воинами без кавычек, ибо в них объективно обострено чувство справедливости и, что особенно важно, присутствует чувство ответственности за это. Такого типа Воин способен бороться за свой город, отстаивать собственные права и объединяться с такими же пассионарными горожанами.
Отдельно скажем о наиболее драматичном проявлении агональности «свои-чужие» во время революций и военных действий в городе. Как показывает исторический опыт, во времена таких испытаний маркировка своих и чужих предельно упрощается. Какая-либо деталь внешнего облика, поведения, неосторожная реплика или нахождение «не в том» месте моментально вызывает взаимное развешивание ярлыков уже не в формате «свой-чужой», а в формате «наши» и «враги». Разворачивается риторика ненависти, от которой один шаг к насилию.
Признавая неизбежность социальных катаклизмов, заметим всё же, что своевременное их предупреждение и готовность к компромиссам во имя мира – единственные стратегии выживания во враждующем городе. Очевидно, что именно формальные и неформальные Лидеры способны осознать свою миротворческую миссию с учетом непохожести и экзистенциальной многоликости горожан.
Главным способом преодоления риторики вражды в большом городе являются проявления глокализации – дробление пространства на коммуникативные кластеры, гетеротопии и фракталы. Обилие стартапов в этом направлении доказывает его эффективность. Возможно, именно из локальных дружеских сообществ со временем и рождается макросоциум – гражданское общество.
Текст: Марина Препотенская
Иллюстрации: Екатерина Цвентух
